Практикум

"Современный  взгляд  на варяго-русский  вопрос"

Татьяна Джаксон

Варяго-русский вопрос», «варяжс­кий вопрос», «норманнская проблема», «норманнская теория». Что скрывается за этими тождественными понятиями? О чем на протяжении двух с половиной столетий спорят ученые? Кто такие «норманнисты», «антинорманнисты», «неонорманнисты» и «неоантинорманнисты»? Боюсь, что одно­значного ответа на эти вопросы нет и не мо­жет быть, поскольку все перечисленные выше понятия относятся не только к облас­ти чистой науки, но густо замешены на по­литике, эмоциях, ложно понимаемом патри­отизме. Возникший в XVIII веке в Петербург­ской Академии наук, куда были приглашены для работы академики немцы Г. 3. Байер, Г. Ф. Миллер и А. Л. Шлецер, варяжский вопрос на всех этапах своего существования оказался связанным со жгучими политичес­кими и национальными проблемами.

Приведу красочный рассказ М. А. Алпато­ва о возникновении норманнской теории, с которым, оговорюсь сразу, я не до конца со­гласна: «Тени двух соотечественников — Рюрика и Карла XII — витали над теми, на чьих глазах рождался этот вопрос. Полтавс­кая виктория сокрушила амбиции шведских завоевателей времен Карла XII, норманнс­кая теория, возводившая русскую государ­ственность к Рюрику, наносила удар по на­циональным амбициям русских с историчес­кого фланга. Это был идейный реванш за Полтаву. Покрытый пылью веков древний сказ о варягах обрел новую жизнь, стал ос­трейшим современным сюжетом. Ва­ряжский вопрос, следовательно, родился не в Киеве в летописные времена, а в Петер­бурге в XVIII в. Он возник как антирусское явление и возник не в сфере науки, а в об­ласти политики. Человеком, который произ­вел первый «выстрел» в этой баталии, был Байер»

На мой взгляд, история возникновения варяжского вопроса излишне политизиро­вана историком XX века. Я склонна видеть в трудах академиков-немцев подлинно акаде­мическое отношение к древнейшей русской истории, основанное на изучении источни­ков. А ведь, как это четко сформулировал сам Алпатов, «главный письменный источ­ник, на котором держится вся средневеко­вая история Руси, — «Повесть временных лет» — решает вопрос положительно, варяжский князь Рюрик аттестован как созда­тель русского государства, и на протяжении столетий — вплоть до Татищева — это счи­талось непреложной истиной».

И все же что такое варяжский вопрос? Фактически речь идет о степени скандинав­ского участия в сложении Древнерусского государства. Именно так (я бы сказала, нейтрально) определяет норманнскую теорию А. М. Сахаров в «Советской исторической энциклопедии», утверждая, что это— «на­правление в историографии, сторонники которого считают норманнов (варягов) ос­нователями государства в Древней Руси».  И он далеко не одинок в такой по­становке вопроса, хотя в советской исто­риографии существовала иная позиция. Б. Д. Греков в издании «Киевской Руси» 1953 года отмечал: «Под норманизмом мы понимаем «теорию», «доказывающую» неполноценность русского народа, его неспособность создать свою культуру и государственность, утверждающую за варягами-норманнами роль основателей русского государства и творцов русской культуры.

Немало было сделано попыток представить цельную картину этой «баталии», но несомнен­но лучшим остается до сих пор обзор В. А. Ми­шина, опубликованный в 1931 г. в пражском журнале «51ау1а». Не надеясь изложить мате­риал лучше (да и понимая, что статья Мишина мало известна широкому читателю), позволю себе. привести полностью тот раздел, где автор резюмирует обзор истории варяжского вопро­са, разделяя все рассмотренные им теории на две главные группы: норманнскую и антинор­маннскую:

«Представители первого направления схо­дятся в вопросе о скандинавском происхожде­нии руси, но расходятся: 1. В вопросе о древнейшей ро­дине руси:

а) большинство норманистов признают ле­тописную традицию истинной и ищут родину призванной руси в приморской шведской об­ласти Упланде;

б)другие полагают, что русь — норманнское племя, которое задолго до 860-го года пересе­лилось на южный берег Ладожского озера иотсюда было позвано славянами;

в)третьи примыкают ко вторым, но местом первоначального поселения норманов в Восточ­ной Европе считают берега Немана или Запад­ ной Двины;

г)четвертые помещали первых норманнских пришельцев на среднюю Волгу;

д пятые предполагали, что Рюрик и его братья были потомками скандинавов, которые задержались на континенте после переселения их родичей на Скандинавский полуостров; е)шестые утверждают, что норманы явля­лись в Восточной Европе в несколько приемов, как отдельные колонизационные валы, в

раз­ное время и из разных краев; ж) седьмые рассматривают появление нор­маннов в России как длительный и широкий про­цесс норманской колонизации, распространявшийся из Скандинавии по всей Восточной Ев­ропе ее речными путями.

2. ..     . В вопросе о способе основа­ния русского государства: а)одни верят в призвание, б)другие считают руссов завоевателями славянских племен. 3.В вопросе о хронологии: а)одни верят летописи, б) другие предполагают более раннее время появления руси в Восточной Европе. 4.Расходятся в лингвистическом толкованииимен «русь» и «варяги».Много больше несогласий существует меж­ду антинорманистами: 1.Одни, отвергая вообще всякую историчес­кую ценность летописной традиции, счита­ют русь автохтонным славянс­ким народом южной России.2 Другие точно так же считают русь славя­нами, но, уважая авторитет летописца, допус­кают возможность призвания и под призван­ными варягами разумеют балтийских славян. 3.Третьи видят в руси — финнов с Волги. 4. Четвертые — финнов из Фин­ляндии.5Пятые выводят русское имя от литов­цев.6. Шестые — от мадьяр. 7.Седьмые — от хазар. 8.Восьмые — от готов. 9.Девятые — от грузин.10.Десятые — от иранцев. 11.Одиннадцатые — от яфетидов.12.Двенадцатые — от каког о-т о не­известного племени. 13.Тринадцатые — от кельтов.14.Четырнадцатые — от евреев.

И вполне возможно, что вскоре нам придется читать о происхождении руси с острова Родо­са, из Родезии, или может быть и с Соломоно­вых островов».

Думаю, не должно вызывать сомнения, что вся эта научная и околонаучная борьба явилась в известной мере тормозом в изу­чении подлинного характера русско-сканди­навских связей периода формирования Древнерусского государства. Еще в 1939 году Е. А. Рыдзевская высказывалась о необходимости преодоления самой противоположности норманнизма и антинорманнизма. Она полагала, что возможна правиль­ная и объективная оценка сильных и слабых сторон обоих направлений, отошедших, по ее мнению, в прошлое русской историогра­фии, использование того, что было в них положительного, и полная независимость от них в дальнейшей работе.

В советской историографии большой вклад в изучение этой проблемы внесли ис­торики школы Б. Д. Грекова, сделавшие упор на исследовании внутренних факторов и разработавшие концепцию возникновения классового общества и государства в вос­точнославянских землях. Формирование Древнерусского государства рассматрива­лось исследователями как результат много­векового процесса социально-экономичес­кого развития восточнославянского общес­тва, протекавшего на огромном пространст­ве от Ладоги до низовьев Днепра и от Кар­пат до бассейна Оки и нижней Волги. Совер­шенно очевидным при этом становился тот факт, что радикальные социально-экономи­ческие изменения на столь огромной терри­тории не могли быть результатом деятель­ности отрядов чужеземных пришельцев-за­воевателей, даже если бы эти отряды состо­яли не из сотен, а из тысяч воинов.

Убедительность этих выводов вскоре при­знали многие западные историки. Это отме­чал, например, А. Стендер-Петерсен на X Международном конгрессе исторических наук (Рим, 1955), К. Рабек Шмидт в кратком обзоре дискуссии на Международном сим­позиуме по варяжской проблеме (Орхус, Да­ния, 1968), Ж. Бланков на IX Международном съезде славистов (Киев, 1983). Последний назвал норманнскую проблему «мнимой», поскольку скандинавы не могли основать Древнерусское государство — этот процесс никак не зависел от воли предприимчивых воинов и купцов.

В формирование нового подхода к варяж­ской проблеме в отечественной науке ог­ромный вклад внес В. Т. Пашуто, ученый, чей анализ письменных источников (тех, на ко­торых сформировался норманнизм) позво­лил выработать тот взгляд на роль варягов в образовании Древнерусского государст­ва, которого придерживаются на сегодняш­ний день большинство исследователей:

«Взгляд на Древнюю Русь как этнически неоднородное государство, выросшее из конфедерации земель-княжений, возглав­ляемых славянской знатью, дает возмож­ность более точно оценить отношения Древ­нерусского государства со странами Север­ной Европы.  Источники свидетельству­ют о деятельности норманнских выходцев на Руси сперва (до X в.) как о неудачливых враждебных «находниках». Затем в качест­ве наемников-князей, воинов, купцов, дип­ломатов они сыграли некоторую роль в стро­ительстве славянской знатью огромного и многоязычного Древнерусского государст­ва».

Ученый признает объединение Руси под властью князей варяжской династии, но ука­зывает, что до этого объединения Русь представляла собой конфедерацию 14 кня­жений, выросших на землях бывших племен. Наличие такого рода княжений отмечено не только в Древней Руси, но и у поморских сла­вян, пруссов, литовцев, латышей и эстонцев. Эти княжения и их союзы могли погибнуть в результате внешнего завоевания (как в Пруссии, Эстонии, Латвии); могли отразить попытку внешнего завоевания и объеди­ниться в самостоятельное государство во главе с князьями собственной династии (как в Литве), либо пригласив князя извне (как на Руси). Но использование иноземных инсти­тутов в этом процессе объединения княже­ний имеет, по мнению Пашуто, второстепен­ное и подчиненное значение.

В летописном делении Руси на «верхов­ную» (с центром в Новгороде) и «низовую» (с центром в Киеве) просматриваются сле­ды союзов земель Южной и Северной Руси. На этом основании исследователь делает вывод о том, что варяги не принесли на Русь княжеской власти и деления общества на правящих и управляемых. Варяжские князья правили от имени давших им власть древ­нерусских мужей, а варяжские дружины были лишь одним из слагаемых рати, в ко­торой преобладали славянские вой. В пись­менных источниках, по мнению Пашуто, нет данных ни о завоевании, ни о колонизации Руси норманнами.

В наше время, однако, перспективы по­полнения письменных источников практи­чески равны нулю, тогда как археология каж­дые три десятилетия буквально удваивает количество своих источников. В связи с этим так называемый «варяжский вопрос» все в большей степени становится предме­том ведения археологии. Да и воз­можности археологии в решении норманн­ской проблемы весьма велики. Ведь имен­но по археологическим данным естествен­но определять: время появления скандинав­ских древностей в Восточной Европе и ус­тановления первых контактов славян с нор­маннами; сферы социально-экономической деятельности, в которых развивались славя­но-скандинавские отношения; вклад нор­маннов в материальную культуру населения Восточной Европы в IX—XI веках. Все эти во­просы поднимались в ходе памятной многим дискуссии, состоявшейся в декабре 1965 года на историческом факультете Ле­нинградского университета. Но лишь в 1970 году конструктивные предложения, выдвинутые участниками дискуссии и сум­мированные в статье Л. С. Клейна, Г. С. Ле­бедева и В. А. Назаренко, были опубликова­ны . Впервые ученые в отечественной на­уке детально осветили характер «норманнс­ких древностей» на древнерусской террито­рии. Они выработали строго научную и ло­гически последовательную методику опре­деления этнической принадлежности архе­ологических материалов и объективную сис­тему подсчета «достоверно варяжских ком­плексов».

Что же дал анализ археологических материалов? Выяснилось, что к IX веку установились первые связи некоторых восточноевропейских племен со скандинавами. На тех же участках Волжского и Днепровского торговых путей, где в IX веке встречаются лишь отдельные скандинавские погребения в Х веке варяги составляли в отдельных местностях не менее 13% населения.

Археологические материалы показывают вхождение норманнов в состав социальной верхушки Древней Руси, а также социальную неоднородность скандинавских пришель­цев. Опираясь на эти данные, можно отбро­сить представление о «вокняжении» на Руси варяжской династии, то есть о завоевании неожиданно высокого положения предста­вителями пришлой знати, не имевшими ни­какой опоры в восточноевропейской среде. По мнению Клейна и его учеников, славя­но-варяжские отношения в IX—X веках были значительно более сложными и охватывали различные стороны жизни восточноевро­пейских племен; это и торговля с Востоком и Западом, и совместные военные походы, и развитие ремесла, и внутренняя торговля, Изучение этих отношений позволяет по-на­стоящему понять важные процессы, связан­ные с образованием Древнерусского госу­дарства .

Со времени выхода этой статьи прошло двадцать пять лет. Но не прекращается дальнейшее выявление и систематизация «норманнских древностей» на древнерусской территории. Находки и комплексы скандинавского происхождения обнаружи­ваются в сложных по составу могильниках Ярославского Поволжья, Юго-Восточного Приладожья, Верхнего Поднепровья. Систе­матически исследуются и основные лето­писные центры, связанные с «варяжской проблемой», — Ладога, Рюриково городище под Новгородом, Новгород, Изборск, Белоозеро, Ростов, Полоцк. Варяжское присут­ствие на древнерусской территории делает­ся все более очевидным. Но при этом все ярче проявляется несостоятельность кон­цепции «колонизации» Верхней Руси скан­динавами и тем более ее «норманнского завоевания».

Необходимым условием объективного анализа русско-скандинавских отношений, основанного на археологическом материа­ле, является систематизация категорий и классов находок. На сегодняшний день такая работа проделана по русским кладам IX—XIII веков, по древнерусскому оружию, по отдельным категориям ювелирного и кос­торезного ремесла, по нумизматическому материалу.

Географическое распределение сканди­навских находок оказывается весьма пока­зательным. Оно говорит об особом значении для русско-скандинавских отношений водных путей, пересекавших Восточную Евро­пу. Как выясняется, наиболее ранние меж­дународные торговые связи установились по Волжскому пути, связавшему и славян и скандинавов со странами Средней Азии и Переднего Востока. Первоначально вся сис­тема восточноевропейских водных путей была ориентирована на Волгу. Особо значи­мы были два направления восточной торгов­ли; Ладога—Волга и Западная Двина-Днепр—Волга. На них расположены Ладога и Гнездово— центры, в которых варяжское присутствие прослеживается наиболее от­четливо. Возникший как внутригосудар­ственная магистраль, меридиональный Волховско-Днепровский путь ко второй по­ловине X века приобрел важное междуна­родное значение. Именно он известен как путь «из варяг в греки».

Хронология «норманнских древностей» позволяет уточнить разрабатываемую в последние годы периодизацию русско-сканди­навских отношений IX—XI веков. Весьма важно принципиальное совпадение в этом вопросе выводов разных исследователей. Так, предложенная Е. А. Мельниковой и В, Я. Петрухиным хронологическая схема  вполне согласуется с более дробной шкалой Г. С. Лебедева, учитывающей из­менения русско-скандинавского взаимо­действия в каждые 25—30 лет. 

В рамках первого периода (до середины IX века) выделяются следующие этапы: 750—830-е годы (первые контакты варягов со славянами), 840—850-е годы (обострение отношений, «изгна­ние варягов»). Второй период, со второй половины IX по первую половину X века, включает такие этапы: 860—880-е годы («призвание князей», стабилизация отношений с викингами в Верхней Руси, сложение системы международных путей), 880—910-е годы (участие варягов в объедине­нии Древнерусского государства), 910—950-е годы(постепенная ассимиляция варягов, использо­вание временных наемных контингентов скандинавских воинов). Третий период, середина — вто­рая половина X века, консолидация раннефеодальной государственности как в Древней Руси, так и в скандинавских странах: 960—970-е годы (перестройка системы торговых путей, упадок Волжс­кой магистрали после походов Святослава, возрастание роли Днепровского пути, полностью кон­тролируемого Древнерусским государством). Четвертый период, конец X — первая половина XI века, включает этапы: 980—1016 годы (военное наемничество, династические связи), 1016—1054 годы (связи  приобретают характер межгосударственных отношений средневековья) . Как всякие схемы, обе приведенные мною хронологические таблицы достаточно условны, но все же за ними стоят факты и с их помощью реконструируемая историками картина делается более конкретной.

Если на протяжении столетий русско-скандинавские отношения раннего средне­вековья рассматривались как однонаправ­ленный процесс воздействия скандинавов на социально-политическое и культурное развитие народов Восточной Европы, то в недавнее время был поставлен вопрос о двустороннем взаимодействии Скандина­вии и Древней Руси. Сейчас же на смену ог­раниченной двусторонними русско-сканди­навскими отношениями выступает более ре­алистичная картина многосторонних эконо­мических, социально-политических и куль­турных связей стран, расположенных по бе­регам Балтийского моря. В систему этих связей были вовлечены народы Северной и Восточной Европы — славяне и скандинавы, балты и финны. Создатель «циркумбалтийской» концепции Г. С. Лебедев рассматри­вает ее как наиболее перспективную альтер­нативу дискуссии норманнистов и антинорманнистов, уходящей в историографическое прошлое.

По мере того как археология умножает свои данные, количество постепенно пере­ходит в качество, и археологический мате­риал дает возможность ставить и решать но­вые задачи. В то же время письменные ис­точники, по мере усовершенствования методики их анализа, удается прочитывать по-новому, что позволяет выявлять содержа­щуюся в них действительную информацию  Наиболее показателен в этой связи пересмотр летописной «легенды о призвании ва­рягов». После работ А. А. Шахматова, пока­завшего, что легенда о призвании — искус­ственная поздняя вставка, полная домыс­лов, некоторые исследователи отказались видеть в ней отражение каких бы то ни было реальных фактов. Но не все. Иные, как М. Н, Покровский, полагали, что «всего безопас­нее» придерживаться текста летописи. Ле­генда тем самым превращалась в истори­чески достоверное известие. Так, А. Н. Кир­пичников, И. В. Дубов и Г. С. Лебедев «при­звание Рюрика» рассматривают как проду­манную акцию, позволявшую урегулировать отношения в масштабах всей Балтики, да и самого Рюрика отождествляют с мелким датским конунгом Рёриком Ютландским, следуя фантастической гипотезе полуторавековой давности Фр. Крузе.

И все же пересмотр легенды в сравни­тельно-историческом аспекте и в контексте раннесредневековой дипломатии позволяет установить историческую основу отдельных ее элементов. Еще В. Т. Пашуто отметил ве­роятную достоверность той части легенды которая содержит древнерусскую правовую лексику— «ряд» и «право», отражающую условия, на которых был приглашен на княже­ние скандинавский конунг. Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин, анализируя сообщения «Повести временных лет» о договорах Руси, о регулировании отношений с варягами, а также сопоставляя практику договоров со скандинавскими конунгами в Англии и Фран­ции, пришли к заключению о реальности «ряда» варяжской легенды. По их мнению, он дошел до составителя «Повести временных лет» в устной традиции. Обращение лето­писца к легенде о призвании соответство­вало задачам ранне исторического описа­ния. «Ряд» заключался представителями не­скольких славянских и финских племен (знатью, представлявшей собой верхушку новгородской межплеменной конфедера­ции) с предводителями военного отряда; «ряд» предусматривал передачу им верхов­ной власти на территории этих племен; «владение» приглашенных ограничивалось усло­вием «судить по праву», то есть руковод­ствоваться местными правовыми нормами. «Ряд» также должен был включать условия содержания и обеспечения варягов, князя и его дружины. Истоки «ряда» варяжской ле­генды прослеживаются в древнерусской ве­чевой практике.

Активно ведутся в последние годы языко­ведческие исследования, связанные с «нор­маннской проблемой». Так, изучен вопрос о вероятных древнешведских лексических за­имствованиях из древнерусского языка. Удалось установить их немногочисленность, а также связать с дружинным бытом и тор­говыми отношениями.  Подвергнута ана­лизу скандинавская топонимия Древней Руси. Выяснено, что топонимы, сохранив­шиеся в памятниках древнескандинавской письменности и относящиеся к древнерус­ским городам, ориентированы на фонетичес­кий облик географических самоназваний.   Как кажется, находит убедительное разре­шение и вопрос о названии «русь». Частный, относящийся к области исторической этно­нимики, он больше двух столетий включался в качестве одного из центральных в широкую проблему происхождения Древнерусского государства, а иногда и подменял ее. Серия работ Е. А. Мельниковой и В. Я. Петрухина в значительной мере проясняет этот сложный вопрос. Возникновение слова «русь» приуро­чено исследователями к зоне ранних — с се­редины VIII века — славяно-фенно-скандинавских контактов. Ими также прослежена его эволюция от этносоциального термина, служащего для обозначения скандинавов, — через наименование полиэтничных великокняжеских дружин периода формирования Древнерусского государства — к названию древнерусской раннесредневековой наро­дности.

Итак, картина скандинавского присутст­вия в Восточной Европе имеет мозаичный (хотя и очень детальный) характер. Однозначным может быть пока лишь не­гативный ответ на вопрос: можно ли назвать варягов создателями Древней Руси? Однако роль внешнего, варяжского заво­евательного и торгового импульса в склады­вании Древнерусского государства  и сте­пень участия (вне сомнения — значительно­го) скандинавов в процессах, происходив­ших на Руси, еще должны быть определены. 

«Центрами образования Древнерусского государства стали города Киев и Новгород. Выгодно расположенные на торговом пути «из варяг в греки», они объединили вокруг себя две группы восточнославянских пле­мен — северную и южную. В первую во­шли словене, кривичи и ряд неславянских племен. Во вторую — поляне, северяне, вятичи. В конце IX века произошло объеди­нение южной и северной групп восточных славян в единое Древнерусское государство. По всей видимости, роль катализатора, способствовавшего созданию государствен­ного образования на территории Руси, сыг­рали выходцы из Скандинавии — варяги (норманны). Появившись в Новгороде пер­воначально в качестве наемной дружины местного князя, они смогли затем захватить власть. Организованный варяжским пред­водителем   Олегом поход позволил в 882 году завоевать Киев и перенести туда центр объединенного государства. По тра­диции, эта дата считается началом россий­ской государственности.

Вместе с тем нельзя преувеличивать зна­чение варяжского элемента в создании Древнерусского государства. Причины его появления коренятся в длительной эволю­ции восточнославянских, финно-угорских и других племен, постепенном совершенство­вании хозяйственных и социальных струк­тур, налаживании межплеменных связей. В конечном итоге именно это стало главным условием возникновения государства.».                     (Краткое пособие по истории России. М., 1993. С. 11—12)

Вопросы

1.История возникновения варяго- русского вопроса. Взгляд на варяго-русский вопрос в XX в. В чем сущность норманнской теории?
2.Что такое  «варяжский вопрос»? Какие вопросы он в себя включает?
3.Происхождение термина «русь» и споры по этому вопросу.
4.Археологические данные по вопросу.
5.Летопись о призвании варягов: легенда или реальность?
6.Какова на ваш взгляд  роль варягов в образовании Древнерусского государства?

*До 1 января 1700 г. в России применялось Византийское летоисчисление, которое велось «от сотворения мира». По преданию, мир сотворён был за 5508 лет до рождения Христова. например: лето 6787 -это на наше время 1279.